http://bioskazki.ru/index/ob_avtore/0-42 сайт "Мир биологических сказок " и не только.

Седьмая сказка

– Внимание! – закричал Женя. – Отправляемся в путешествие!
– Куда еще? – спросил Тимоша.
– В путешествие внутрь микроба! Ведь мы туда и собирались.
Микробов после светового побоища осталось совсем мало. Но мальчикам нужен был только один, и они его нашли.
 Это был огромный ленивый микроб. Он ползал в большом пруду.
– Откуда у нас в комнате пруд? – удивился Тимоша.
– Мама мыла пол и оставила капельку. А мы с тобой такие маленькие, что нам и капелька кажется прудом.
– Ну и как зовут этого толстяка?
– Познакомься, это – амеба, – сказал Женя так, как будто они на самом деле пришли в гости к его хорошей знакомой. – Сейчас мы в нее залезем.
Он подобрал какую-то палочку и подошел к амебе, благо она в этот момент как раз подплыла к берегу.
– Мы что, через ее рот полезем? – спросил Тимоша.
– Да, конечно.
– А где у нее рот?
– Везде!
– Так не бывает, – возразил Тимоша. – Как это – рот везде?
– А вот смотри, – произнес Женя.
Он пощекотал палочкой стенку толстой амебы. Стенка тут же прогнулась, а с ее боков лениво выпятились вперед выступы и, не спеша, обхватили мальчиков.
– Она же нас поймала! – испугался Тимоша.
– Не беспокойся, все идет по плану, – ответил Женя, стараясь говорить как можно тверже, хотя на самом деле ему тоже было не по себе.
Стенка впереди них открылась, и... ребята оказались внутри. Оглянулись назад – стенка плотно закрыта. Да, действительно они были заключены внутри амебы.
В тот же момент дети почувствовали сильный зуд и боль.
– Ай-ай-ай! Меня, кажется, рвут на части! – закричал, корчась, Тимоша.
– И меня тоже, – произнес Женя.
Острозубые шарики и палочки набросились на них со всех сторон, пытаясь оторвать от мальчиков кусочки и даже разорвать их на части.
– Спасайся! – закричал Женя. – Мы попали в пищеварительную вакуоль. Здесь злые ферменты все рвут на части!
Мальчики рванулись вперед, назад, в стороны, но плотная тонкая пленка окружала их повсюду. Хорошо еще, что Женя не выронил палку, которой щекотал амебу. Этой палкой, как шпагой, он проткнул окружавшую их стенку пищеварительной вакуоли. Мальчики торопливо вылезли из пузырька и оказались внутри амебы. Только Тимоша впопыхах потерял тапочек, который и остался внутри пузырька-вакуоли.
Немного отдышавшись и придя в себя, Тимоша принялся задавать свои бесконечные вопросы.
– Женя, я не понял, что это было. Ты мне сказал, но непонятно, да еще эти штуки кусались...
– Это не штуки, – объяснил Женя. – Это – пищеварительные ферменты. Когда амеба заглатывает пищу...
– Она пищу заглатывает, как нас, да? Значит, действительно у нее рот везде? Или, может быть, ты знал, в какое место палкой тыкать?
– Представь себе, везде. Эти простейшие клетки умеют устраиваться с удобствами. А амеба вообще такая ленивая, ей даже к пище лень подплывать. Она сидит и ждет, пока еда сама на нее шлепнется.
– Вот поэтому она такая толстая! – засмеялся Тимоша.
– А пока амеба заглатывает пищу, – терпеливо продолжал Женя, – к этому месту подплывает пищеварительная вакуоль. Вакуоль в переводе означает пузырек.
– Точно! Я навсегда запомню, как мы в пузырьке оказались! И что такое пищеварительная, я знаю. Значит, эта вакуоль варит пищу. Кухня такая внутри амебы.
Женя хитро посмотрел на брата и спросил:
– Ну если ты все знаешь, скажи мне: а у нас, людей, есть пищеварение?
– Конечно, есть, – уверенно ответил Тимоша. – У нас пищеварением мама занимается. Варит пищу на кухне на газовой плите.
– Нет, я не про кухню говорю. Внутри людей есть пищеварение?
Тимоша засмеялся:
– Ты еще спроси, есть ли внутри нас кастрюли и сковородки, чтобы пищеварением заниматься!
Женя тоже засмеялся. Только он смеялся над Тимошей.
– Тимоша, ты знаешь, зачем мы едим?
– Знаю, – ответил Тимоша, – чтобы от голода не умереть.
– А почему без пищи можно умереть?
– В еде вся сила! – выкрикнул Тимоша любимый мамин лозунг.
– Чтобы организм из еды получил силу, он должен пищу переварить. Это значит все, что мы съели, белки, жиры и углеводы, нужно разделить на молекулы. Этим делом занимаются специальные вещества – пищеварительные ферменты. Как только пища попадает в желудок... Ты знаешь, что такое желудок?
– Знаю, – сказал Тимоша. – Это штука такая внутри нас, если съесть что-нибудь не то, она огорчается и расстраивается.
– Что делает? – удивился Женя.
– Расстраивается. Мама меня часто спрашивает: «Тимоша, у тебя что, опять желудок расстроился?»
– Желудок расстраивается, если в него попадает неподходящая пища и пищеварительные ферменты не могут с ней справиться. А когда в желудок попадает хорошая пища, ферменты набрасываются на нее и растаскивают на куски.
– Так значит, и в пищеварительной вакуоли эти ферменты нас щипали, чтобы растащить на части, – догадался Тимоша.
– Конечно! Хорошо, что мы успели убежать!
– А мой тапочек? – спохватился Тимоша. – Где он теперь?
– Смотри, – показал ему Женя.
Через прозрачную пленку пищеварительной вакуоли было видно, как злодеи-ферменты, набросившись на бедный тапок, рвали его на части. Только клочки летели по всей вакуоли.



– Мой бедный тапочек! – прошептал Тимоша, но, честно говоря, он был рад, что это случилось с тапком, а не с ним.
Вдруг из пищеварительной вакуоли один за другим вывалились и покатились как будто по рельсам какие-то ящички, сундучки, кресла. В другую сторону покатились смешные дракончики с длинным хвостами. Последними из вакуоли стали вылетать знакомые ребятам аминокислоты. Стайками и врозь они помчались в разные стороны.
– Что это, Женя? – удивился Тимоша.
Женя ловко схватил за спинку одно из катившихся мимо кресел.
– Углевод! – произнес он так довольно, словно сам это кресло только что смастерил.
– Углерод С, биогенный элемент, – отчеканил Тимоша. Он гордо посмотрел на брата: скоро уже и Тимошу можно будет назвать умным!
Но Женя поправил его:
– Не углерод, а углевод.
– Какая разница!
– Ты правильно сказал: углерод – биогенный элемент. А углеводы – это такие большие молекулы, в состав которых входят углерод и вода. А сами они находятся в пище.
– Я никогда не ел такой пищи – углеводов, – признался Тимоша. – Я ел мясо, картошку, печенье, мороженое... А углеводов я не ел никогда.
– Обязательно ел, просто не знал, что это они, – объяснил Женя. – Вся наша еда состоит из веществ четырех видов: белков, жиров, углеводов, а также минеральных солей.
– Белки я знаю. Белок – основа жизни. Правильно? Жиры я тоже знаю, – продолжал Тимоша, – на них мама картошку жарит.
– А хочешь, я тебе нарисую формулу какого-нибудь жира? – спросил Женя.
– Давай, рисуй, – согласился Тимоша.
Формула была очень длинная. Женя рисовал ее долго и старательно. Тимоша даже заскучал немножко, пока ждал.
Наконец формула была готова.
Тимоша посмотрел на нее и фыркнул:
– Это дракон какой-то, а не формула.
– Нет, формула, – обиделся Женя. Он был очень горд, что нарисовал такую трудную формулу без подсказки.
– Лучше расскажи мне про углеводы, – попросил Тимоша.
– Простые углеводы ясно из чего состоят, – начал Женя. – Из углерода и воды. А сложные из очень большого числа простых. Так же как белки состоят из многих аминокислот, сложные углеводы состоят из простых сахаров.
– Ну, углеводы я понял, – обрадовался Тимоша. – Углеводы – это проще, чем жиры. Всего-то вода да углерод! Нарисуй мне какой-нибудь углевод. Это тебе, наверное, нетрудно будет.
Женя улыбнулся.
– Ну ладно, попробую. Самая простая – молекула глюкозы, а если объединятся две молекулы глюкозы, то получится молекула сахарозы.



Тимоша посмотрел и воскликнул:
– Ну ты и наколесил!
Женя любил точность:
– Это они только пишутся круглыми, а на самом деле молекулы углеводов угловатые. Вот как эта, например. – Он схватил пробегавшее мимо кресло. – И сахароза такая же, только в два раза больше.
– Сахароза... Слово какое-то знакомое, – мечтательно протянул Тимоша. – У меня даже во рту от него стало сладко.
– Еще бы! Ведь из сахарозы состоит сахар-рафинад, да и сахарный песок тоже, – отозвался Женя.
– А я люблю сахар, – облизнулся Тимоша. – И конфеты люблю. Конфеты – это тоже углеводы?
– Да, конфеты в основном состоят из углеводов.
– Тогда мне все понятно, – закричал Тимоша. – Больше всего на свете я люблю углеводы.
Он немножко помолчал и признался:
– Хотел бы я какого-нибудь углеводика скушать. Да и от жирка не отказался бы.
Женя вздохнул:
– Уже, наверное, пора обедать.
– А мы даже не завтракали, – печально подхватил Тимоша. Настроение у мальчиков испортилось. Они сидели внутри амебы, и не было никакой возможности вернуться к папе и маме в свой большой нормальный мир.


Восьмая сказка

– Женечка... А знаешь что?
– Что? – уныло отозвался Женя.
– Ты забыл мне сказать, из чего сделаны белки. Нарисуй мне формулу белка, пожалуйста.
Женя взял свою палочку. Ничего ему объяснять не хотелось. А хотелось ему плакать из-за безвыходности положения.
Он виновато глянул на маленького брата. Тот смотрел на него с такой преданностью и сочувствием, что Женя устыдился своей слабости.
«Раскисать нельзя, – подумал он. – Расскажу-ка пока Тимоше что-нибудь интересное, успокою его. А там видно будет».
И начал рассказывать:
– Мы уже говорили, что аминокислоты соединяются в хороводы и получаются белки. Помнишь, смотрели в книге, какие аминокислоты бывают в природе? У каждой аминокислоты есть свое название. – Женя подписал под каждой аминокислотой по одному слову: пролин, аргинин, гистидин...
Когда пишут формулы белков или белковых кусочков – пептидов, то обычно не пишут формулы аминокислот или их названия. Это слишком длинно. Пишут сокращенные названия аминокислот, только первые три буквы. Вместо метионина пишут «мет», вместо изолейцина – «иле», вместо пролина – «про».
– Понял, понял, – закричал Тимоша. – Вместо лейцина – «лей», вместо гистидина – «гис». – От удовольствия он даже запрыгал на одной ножке. – Это очень хорошее правило! А то пишешь, пишешь – даже устанешь, а слово все не кончается.
– Формулы белков похожи на девчоночьи бусы, – бодро затараторил Женя. – Каждая бусинка – аминокислота. Вот смотри.



Бусинок в белке много: несколько сотен и даже тысяч. Если их выстроить в ряд, то получится длинная-длинная лента. Но это будет не белок.
– Здравствуйте, приехали! – удивился Тимоша. – Строили белок, а получился не белок.
– Это еще не белок. Чтобы получился настоящий, работающий белок, основа жизни, мы сначала эту цепь закрутим в спираль.
– А потом построим мостики.
– Зачем белку мостики?
– Чтобы от одной части молекулы было близко до другой.
– А теперь сплетем несколько таких ленточек так, чтобы нельзя было распутать.



– Ну теперь-то это белок?
– Почти, осталось только упаковать белок в определенную конформацию, закрепить водородными связями, и вот тогда он будет готов к работе.
– Ох, это сложно, – протянул Тимоша. – Я и слова-то такого не знаю: кон-фор-ма-ци-я.
– А, – небрежно махнул рукой Женя, – это всего-то и означает, что белок не бывает плоский, как блин. Он свернут в какую-нибудь симпатичную загогулину. А если он так не свернут, он работать не может.



– А кем работают белки? – поинтересовался Тимоша.
– Их главная и самая трудная работа – быть ферментами.
– Оказывается, мы столько времени про такую гадость разговариваем! – возмутился Тимоша. – Нас же ферменты чуть не слопали в пищеварительной вакуоли.
– Ферменты бывают не только пищеварительные, – примирительно сказал Женя. – Они командуют всеми превращениями, которые происходят в организме. При этом они следят, чтобы все шло быстро, правильно и в нужном месте. Без ферментов ни один организм не смог бы жить – ни амебин, ни человеческий.
– Ну ладно, разобрались, – облегченно вздохнул Тимоша, которому уже поднадоели длинные объяснения. – Смотри, сколько вокруг нас всяких молекул!



Действительно, молекул вокруг было видимо-невидимо. Круглые, длинные, изогнутые – глаз не оторвать. Вместе и поврозь они все время что-то делали, куда-то катились по рельсам эндоплазматической сети, что-то тащили, к чему-то присоединялись. У Тимоши зарябило в глазах, и он признался Жене:
– Ничего не понимаю, что здесь происходит. Сплошное мельтешение!
Женя сказал:
– Давай смотреть по порядку. Вот помнишь, сначала на нас набросились пищеварительные белки – ферменты.
– Конечно, помню. Кусачие такие.
– Если бы это были не мы, а настоящая еда, они растащили бы ее на белки, жиры, углеводы и несъедобные части.
– Ой, Женя, хорошо, что мы притворились несъедобной частью, а то бы они и нас растащили!
Женя согласился. Ему тоже не хотелось быть растащенным на части.
– Потом, – продолжал он, – из пищеварительной вакуоли молекулы покатились в разные части амебы. Помнишь?
– Помню, – подтвердил Тимоша. – Еще как покатились! Кто куда! Как школьники из класса на перемене. Вот и эти молекулы перевалились и покатились кто куда по рельсам. Кстати, что это за рельсы? Тут что, поезда ходят?
– По этим рельсам ходят молекулы. По ним можно в любую часть амебы попасть. Они называются «эндоплазматическая сеть».
– Ну поехали скорее кататься!
Они забрались на рельсы эндоплазматической сети и покатились на них, как на аттракционе в Луна-парке.
Сначала мальчики просто скользили, довольные новым развлечением. Рельсы сходились и расходились, перекрещивались, бежали в разные стороны, забирались вверх и спускались вниз. По пути мальчикам встречались причудливые аминокислоты, угловатые углеводы, хвостатые липиды. Мальчики обгоняли их, и это было очень весело. Вдруг они заметили впереди длинные развевающиеся хвосты.
– Держи их! Это молекула жира! – закричал Женя и вцепился в правый хвост.
Тимоша схватился за левый. Средний хвост взвился, как парус, и они рванули с места так быстро, что не заметили, как слетели с рельсов эндоплазматической сети и оказались в густом болоте. Но молекула уверенно тащила их вперед так, что продвигаться было совсем нетрудно.



Впрочем, плыли они недолго. Молекула подплыла к какому-то пузырьку и юркнула в него, сложив хвосты комочком. Женя и Тимоша с размаху врезались в пузырь руками и носами, но тут же отскочили назад, недовольно отряхиваясь. Лица и руки у них были вымазаны чем-то жирным.
– В жировой пузырек влетели, – недовольно пробормотал Женя, тряся головой и руками.
– Это что еще за гадость? – спросил Тимоша, озираясь в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы вытереть руки.
– Это склад липидов. На случай, если амебе нечего будет кушать, – объяснил Женя.
– Понятно, как у нас холодильник, только теплый. Все не съел – положи про запас, – разобрался в ситуации Тимоша.
Одновременно он разобрался с тем, что нужно делать с грязными руками, и старательно вытер о штаны. Потом вытер нос рукавом и таким образом привел себя в порядок. Женя, посмотрев на брата, решил, что тот поступает правильно, и сделал то же самое.
– Скажи мне, Женя, – попросил Тимоша, завершив свой туалет, – что это за болото, в котором мы сидим?
– Это не болото. Это цитоплазма. Клеточная жидкость. В ней находятся все молекулы и органеллы клетки. Она медленно движется, поэтому молекулы могут друг с другом встречаться. А если куда-нибудь быстро поспеть нужно, тогда садятся на эндоплазматическую сеть и катятся, как в скором поезде.
– Все понятно, – сказал Тимоша. – Пошли в скором поезде кататься. Мне понравилось.
Девятая сказка

– Слушай, Тимоша, – продолжил Женя. – Давай посмотрим, что с другими молекулами происходит после того, как они выйдут из пищеварительной вакуоли.
– Давай, – согласился Тимоша. – Пошли за углеводами подглядывать. Они мне нравятся: такие скрюченные и вкусные при этом. Пойдем, посмотрим, может, они в конфетку превратятся.
– Нет, – возразил Женя. – Это конфетку можно переварить до углеводов, а чтобы наоборот было – такое науке неизвестно. Тем более в амебе. Конфеты вообще не амебная еда.
– Жаль, – вздохнул Тимоша. – Но все равно пойдем посмотрим, что с углеводами происходит. А куда идти надо?
– Надо митохондрию найти.
– Это что за зверь?
– Митохондрия – это электростанция в клетке, такая печка. – Тимоша замедлил шаг, остановился и сказал:
– Тогда я не пойду.
– Почему? – удивился Женя.
– Да ну ее, эту печку. Дымит там, наверное. Я дым не люблю. Он глаза щиплет, и чихать от него хочется. Да и обжечься об эту самую мито... печку можно.



– Тимошенька, – улыбнулся Женя. – Ты только подумай, мы все состоим из клеток.
– Как это? – не понял Тимоша.
– Вот амеба – это микроб, состоит из одной клетки. Мы сейчас по этой клетке ходим. Все микробы, которых мы сегодня видели, – одноклеточные. А вот мы с тобой, и все люди, и деревья, и трава, и птицы, и звери – все мы многоклеточные, состоим из многих миллионов клеток.
– Похожих на эту амебу? – недоверчиво спросил Тимоша.
– Похожих и не очень похожих. Но у всех клеток есть стенки – мембраны, есть вакуоли...
– Пищеварительные? – с опаской спросил Тимоша.
– Пищеварительные вакуоли есть только у микробов. В клетках есть разные вакуоли. Ведь слово «вакуоль» означает всего-навсего «пузырек». Вот мы с тобой только что влетели нечаянно в жировую вакуоль. Или вот еще пример... Ты ел когда-нибудь апельсины?
– Спрашиваешь! Мы же вместе ели!
– А ты видел в каждой дольке много-много пузырьков, похожих на сосульки?
– Да, видел.
– Это клетки апельсина. Но почти всю клетку занимает одна большая вакуоль с соком.
– Точно! – в восторге закричал Тимоша. – Причем не с простым соком, а с апельсиновым. Я апельсин ел, а сок у меня по подбородку тек. Теперь я все понял! Вакуоли бывают не только опасные, как пищеварительные, но и очень вкусные. Ну что еще в твоих клетках есть?
– В твоих тоже, – уточнил Женя. – Еще там есть эндоплазматическая сеть, есть митохондрии...
– Митохондрии – это печки такие. В них углеводы сгорают, – продемонстрировал свою ученость Тимоша. – Дымят сильно.
Женя засмеялся:
– Представь себе, в каждом человеке миллион митохондрий. Каждая митохондрия все время работает. Как ты думаешь, что было бы, если бы все митохондрии дымили?
Тимоша подумал и сказал:
– Пожалуй, очень много дыма было бы. Мы бы все дымились. Нас из-за дыма не видно было бы. Ты бы дымил, и я бы дымил. Я бы увидел такую тучу дымную и сразу узнал: это мой Женя идет. А увидел бы тучу еще больше, значит, мама дымит своими митохондриями.
– Но ведь на самом деле ничего такого нет, – возразил Женя.
– Нет, – согласился Тимоша. – Значит, и печек никаких в твоих митохондриях нет.
– И в твоих тоже, – напомнил Женя. – Действительно, печек в клетках нет. Есть маленькие электростанции. Пойдем посмотрим. Будет дымить – убежим.
Тимоша согласился. Мальчики вскочили на рельсы эндоплазматической сети и полетели по ним вверх-вниз, вправо-влево и снова вверх...
Впереди показалась молекула, похожая на кресло. Она резво катилась куда-то по рельсам.
– Держи его! Это углевод глюкоза! Она приведет нас к митохондрии, – закричал Женя.
– Стой, маленькая, стой же, моя сладенькая! – подхватил Тимоша. – Дай-ка я тебя съем, не отдам никакой митохондрии!
Мальчики побежали изо всех сил и уже почти догнали углевод, как вдруг он закатился в какой-то маленький домик, похожий на галошу.
– Убежал, – печально сообщил Тимоша.
– Вон еще один туда бежит, – показал ему Женя, – и еще один.
Действительно, со всех сторон к домику подбегали углеводы и ныряли в него.
– Пойдем посмотрим, что они там делают, – предложил Тимоша.
Но митохондрия была закрыта со всех сторон. Были только две дверцы. В одну из них забегали молекулы углеводов. Мальчики заглянули в дверцу, но мало что поняли: внутренность митохондрии была похожа на фабрику. Среди станков в четком порядке сновало множество молекул – больших, поменьше и совсем крохотных. Ряд станков уходил вглубь, к противоположной стороне митохондрии. Но другой конец «фабрики» был плохо виден.
– Откуда здесь станки? – удивился Тимоша. – Ведь это не может быть настоящей фабрикой. Я еще не забыл: мы находимся в микромире.
– Это ферменты, – произнес Женя.
– Ферменты?! – в ужасе закричал Тимоша. – Спасайся скорее. Сейчас они нас на части начнут растаскивать.
– Не бойся, – успокоил его Женя. – Во-первых, для того чтобы они на нас напали, нам нужно залезть в митохондрию и усесться на эти ферменты. Они не могут сами передвигаться, в отличие от пищеварительных ферментов. Во-вторых, они всех подряд не перерабатывают. Каждый фермент может работать только с определенной молекулой.
Тимоша вздохнул с облегчением:
– Хорошо, что мы с тобой не определенные молекулы.
Братья еще позаглядывали в дверцу, а потом Женя предложил:
– Пойдем посмотрим, что из этого всего получается.
– Конечно, – подхватил Тимоша, – нам же надо узнать, что эта фабрика-митохондрия делает.



Они перешли на другой конец митохондрии. Оттуда вылетали хорошо упакованные большие молекулы с двумя головами и с хвостом.
– Это кто такие? – удивился Тимоша.
Женя, конечно, все знал. Он только поглядел на этих двухголовых с хвостом и сразу сказал:
– Знаю, знаю, это молекулы АТФ.
И своей палочкой крупно написал: «АТФ».
– Женя, – рассудительно заметил Тимоша, – я знаю, что некоторые слова, самые важные слова, пишутся с большой буквы. Но чтобы все слово писалось большими буквами – я никогда не видел. Вдобавок ты называешь его как-то странно. Надо говорить: «атф», а ты говоришь – «а-тэ-эф».
– Я правильно говорю, – обиделся Женя. – Потому что АТФ – это сокращение слова аденозинтрифосфорная кислота. А формула ее такая:



Тимоша внимательно посмотрел на формулу и заулыбался:
– А, это все наши знакомые – биогенные элементы! Я их всех знаю, кроме одного. Вот этого, рычащего.
– Какого такого рычащего? – удивился Женя.
– Вот этого, – Тимоша показал на знак «Р» и закричал, – «р-р».
– Это никакой не рычащий элемент, – возразил Женя. – Это он по-русски рычит. А химические элементы обозначают буквами латинского алфавита. И в латинском алфавите этот знак не рычит, а пыхтит, потому что зовется «пэ» и обозначает химический элемент фосфор.
– А какая от фосфора польза в молекуле а-тэ-эф?
– А такая, что чем больше фосфора, тем больше энергии. Я же говорил, что митохондрия – это клеточная электростанция? Она делает электрические батарейки. Эти батарейки и есть молекулы АТФ. Помнишь, мы не знали, почему становишься сильным, если много кушаешь?
– Помню.
– Вот мы и увидели, откуда берутся силы. Пища разлагается на белки, жиры и углеводы. Углеводы бегут в митохондрию, и там из них делают батарейки под названием АТФ.
– Вот здорово! – удивился Тимоша. – И внутри нас то же самое?
– То же самое.
– И митохондрии есть?
– Очень-очень много.
– Значит, чтобы телевизор работал, его нужно в розетку включить. Чтобы в розетке ток был, нужно провода провести от электростанции до розетки. Чтобы электростанция ток дала, нужен уголь. А уголь в шахте добывают. Вот сколько сложностей., – рассуждал Тимоша. – А в природе пообедал – и закрутилась твоя электростанция. Ни машин, ни проводов не надо.
Десятая сказка

Женя и Тимоша сидели на краю митохондрии, свесив ноги. Он отдыхали. Тимоша восхищался работой клеточной электростанции, а Женя что-то искал в своих многочисленных картинках. Внизу под ними шло великое превращение вещества в энергию.
– Да, – рассуждал Тимоша, – вот это электростанция! Вся – вот в такой коробочке упакована. – Тимоша показал на кончик своего пальчика. – А коробочка – вот в такой клеточке. – Он опять показал на кончик пальчика. – А сила от нее – огромная. Вот таких больших людей двигает. – Тимоша развел руки в стороны. – И во-о-от таких слонов. – Тимоша развел руками еще шире. – И во-о-о-о-от таких китов. – Тимоша развел руки так широко, что чуть не упал на спину, задрав ноги.
Женя молча слушал его рассуждения, продолжая проверку карманов. Вдруг он закричал:
– Ура! Нашел!
– Что нашел? – встрепенулся Тимоша.
– А вот что! – произнес Женя чрезвычайно довольный и извлек из кармана корочку хлеба. – Держи.
Он разломил хлеб пополам, и мальчики принялись завтракать. Они сидели на митохондрии, болтали ногами и жевали хлеб, роняя крошки. К сожалению, горбушка оказалось маленькой и кончилась до обидного быстро.
– А хлеб – это белки, жиры или углеводы? – спросил Тимоша.
– В хлебе больше всего углеводов, – ответил Женя.



– Ну, тогда сейчас наши митохондрии заработают, – довольно произнес Тимоша. – Наделают целую кучу батареек-АТФ. Таких двухголовых. С хвостами. И у нас будет много сил.
 – Смотри! – толкнул его в бок Женя и подтянул ноги на самый верх митохондрии. Тимоша тоже сначала на всякий случай убрал ноги, а потом огляделся.
Внизу валялись хлебные крошки, которые мальчики уронили во время завтрака. К этим крошкам, важно колыхаясь в болоте цитоплазмы, подплывала пищеварительная вакуоль.
– Все-таки плохо, что у амебы желудок везде, – проворчал Тимоша.
– Кому плохо? – спросил Женя.
– Нам плохо.
– А амебе? – продолжал допытываться Женя.
– Амебе, пожалуй, хорошо, – согласился Тимоша. – Не надо на охоту лишний раз ходить. Съела крошки – и сама сыта, и в клетке чистота. Довольно умный этот микроб – амеба.
Пищеварительная вакуоль тем временем забрала в себя все хлебные крошки. Мальчики увидели сквозь ее прозрачную пленку, как ферменты рвут хлеб на части.
– Сейчас оттуда углеводы покатятся, – сказал Женя.
Тимоша кивнул. Он ведь все это уже видел, когда пищеварительная вакуоль переваривала его тапочек.
Мальчики еще посидели. Наблюдать за пищеварением было интересно, кроме того, они устали и им нужно было отдохнуть. Да и соседство с вакуолью заставляло быть настороже.
С хлебом пищеварительная вакуоль справилась намного быстрее, чем с тапочком, поэтому вскоре к митохондрии побрели первые углеводы. Сначала один, потом другой, а потом...
– Смотри, смотри, Женя! – кричал Тимоша прыгая по митохондрии в полном восторге. – Смотри, целая толпа!
Из вакуоли вылетело большое облако углеводов. Одни бросились к той митохондрии, на которой сидели мальчики, и выстроились перед ней в очередь. Другие разбежались по клетке в поисках других митохондрий.
– Ой, как их много! – удивился Тимоша. – Женя, почему их в прошлый раз было мало, а сейчас целая куча?
– Потому что в прошлый раз амеба переваривала тапок, а в этот раз хлеб. Это говорит о том, что хлеб питательнее, чем тапки.
– С этим я согласен, – кивнул Тимоша. – Я тоже тапками не питаюсь.
Они еще посидели, посмотрели. Пищеварительная вакуоль, сделав свои дела, степенно уплыла вдаль. Тимоша стал теребить брата:
– Ну, теперь я все знаю: для чего нужны клетки и как они устроены. Кажется, мы все тут посмотрели.
– Это только кажется, – возразил Женя. – Мы еще не видели, как клетка чужие белки в свои превращает.
– Да я знаю, как, – небрежно махнул рукой Тимоша. – Пищеварительная вакуоль ломает белки на аминокислоты. А потом из этих аминокислот амеба строит другие белки. Такие, которые этой амебе нравятся.
– Здорово ты в биохимии разбираешься, – удивился Женя. – Только раз уж мы в амебу залезли, пойдем и на рибосомы заодно посмотрим.
– А что такое рибосома?
– Рибосома – это такая органелла. Маленькая фабрика, где делают белки. Такая маленькая, что больше похожа не на фабрику, а на швейную машинку.
Тимоша удивился такому объяснению и, конечно, сразу же согласился:
– Ладно, пойдем посмотрим на эту органеллу. Заодно на эндоплазматической сети покатаемся.
Они ступили на рельсы эндоплазматической сети и понеслись вверх-вниз, вправо-влево. Очень быстро и очень весело.
Одиннадцатая сказка

Катились они долго. Раз – и наехали на большую кочку. С разлету вкатились на самый верх. Смотрят – впереди этих кочек видимо-невидимо. Кочки не простые, а двуслойные, как пирожные «буше». Все стоят в ряд на рельсах эндоплазматической сети.
– Женя! Мы, кажется, в кондитерский магазин попали! – обрадовался Тимоша. – Ну и наедимся мы сейчас пирожных!
– Но это же совершенно несъедобно, – остановил его Женя. – Это не пирожные, а рибосомы. Они чудеса могут делать. Пойдем посмотрим.
Они сошли с рельсов эндоплазматической сети, встали в стороне и принялись наблюдать за рибосомой и тем, что происходило вокруг нее.
Но смотрели они напрасно. На рибосоме ровным счетом ничего не происходило. Возле рибосомы было пусто. Мимо нее, дурачась, ковыляли веселые углеводы, махали своими длинными хвостиками липиды. Даже аминокислоты обходили рибосомы стороной. Мальчикам стало скучно.
– Женя, я понимаю, почему молекулы углеводов и жиров бегут мимо – им на рибосоме делать нечего. Но почему сюда не спешат аминокислоты? Им же в белки превращаться нужно!
– Приказа не было, – коротко ответил Женя.
– Чьего приказа? – удивился Тимоша. – Разве здесь есть командир?
– Конечно!
– Ты понимаешь, что говоришь, Женя? Как может быть в клетке командир? Это же не армия!
Женя толкнул брата.
– Смотри!
К рибосоме приближалась длинная-длинная змея. Она подползла вплотную, ткнула рибосому в бок и приклеилась к ней. Одновременно откуда-то появились маленькие винтики, изогнутые буквой «г», тащившие на себе аминокислоты. Аминокислоты сидели на хвостах у винтиков и смеялись, довольные, что их катают. Винтики подбежали к большой змее, и там началась какая-то возня.
Мальчики смотрели в полном восторге.
Винтики суетились вокруг большой змеи. Они побегали туда-сюда и вдруг выстроились в очередь друг за другом. Длинная змея загудела, как паровоз. Винтик, стоявший в очереди самым первым, забросил на рибосому свою аминокислоту и убежал. Рибосома подумала, подумала и медленно шагнула по змее. Опять винтик, стоявший первым, забросил свою аминокислоту и убежал. Рибосома качнулась и шагнула по змее дальше.
У маленьких винтиков с аминокислотами на хвостах порядок был отменный: никто не лез без очереди, никто никого не торопил. Только в конце очереди была небольшая суета. Туда приплывали иные винтики с прицепленными аминокислотами и бегали в поисках своего места вокруг большой змеи. Зато те, кто уже устроился, вели себя тихо и спокойно переступали шажок за шажком вместе со всей очередью.
В это время с другого конца рибосомы показалась какая-то колбасина. Это была цепочка аминокислот, крепко сшитых друг с другом.
Выползая, аминокислоты сразу же сворачивались хитрым образом, чтобы поскорее получился белок. А в это время к большой змее подплывали другие рибосомы. Тут же опять набежали гнутые винтики, притащили аминокислоты, засуетились, выстроились в очередь. Большая змея начала строить белок на новой рибосоме. На первой рибосоме строительство белка еще не закончилось и вовсю шло на второй, а на большую змею уже забиралась третья рибосома...



Мальчики наконец пришли в себя от удивления. Тимоша, как всегда, засыпал брата вопросами:
– Что это за змеи и винтики? Мы в змеиное царство попали, да? Почему без змей рибосомы не работают?
Женя ответил так:
– Не тарахти. Из тебя вопросы сыпятся, как горох из рваного мешка. Сейчас я тебе все по порядку объясню, слушай. Эта длинная змея называется информационная рибонуклеиновая кислота.
– Что-что? – переспросил Тимоша. – Повтори, пожалуйста.
– Не повторю, – важно сказал Женя. – Ты все равно не запомнишь. Я, когда это название учил, три дня не ел и не спал, все только повторял и повторял. На всем свете его без запинки могут сказать только я... ну, и еще несколько человек. А больше – никто не может.
– Вот это да! – прошептал Тимоша восхищенно. – А что же остальные люди делают, когда им такую трудность нужно сказать?
– Они сокращенно говорят, – небрежно махнул рукой Женя, – иРНК, и все.
Чтобы Тимоше было понятно, он даже написал палочкой: «иРНК».
– Эти маленькие гнутые винтики – тоже рибонуклеиновые кислоты. Их зовут транспортными, потому что они приносят к рибосоме аминокислоты.
– А, это я знаю, – обрадовался Тимоша. – Транспорт – это машины всякие: грузовики, автобусы, поезда...
– Транспортные рибонуклеиновые кислоты, – подхватил Женя.
– А нет ли для них названия попроще? – спросил брат.
– Есть, конечно, – ответил Женя. – Кому трудно или лень говорить целиком, тот называет их тРНК.
– Ну, приносит тРНК аминокислоты к рибосоме. Видит, там уже змея эта, иРНК, ждет их. Что дальше?
– А на информационной рибонуклеиновой кислоте написан приказ, какой белок строить. Какую сначала аминокислоту брать, какую потом. Вот все транспортные рибонуклеиновые кислоты выстраиваются в очередь, как на иРНК записано, и ждут. иРНК заходит в рибосому. Туда же аминокислоты по порядку залетают, а рибосома, как швейная машина, их сшивает.
– Ну вот, – разочарованно произнес Тимоша. – Я думал, рибосома – это умное дело, а оказалось – швейная машина.
– Это не простая швейная машина, – возразил Женя. – Она должна работать без брака. А то таких белков понаделает, что только умереть и останется. Без рибосомы и иРНК никому не нужна...
Двенадцатая сказка

– Но кто же в этой клетке командир? – спрашивал Тимоша. – Кто командует рибосомами, митохондриями, аминокислотами? Кто посылает приказы не на бумаге, а на змеях? Кто, скажи мне, Женя, кто?
– Ну пойдем посмотрим, – отозвался Женя.
Они пошли и увидели ядро. Это Женя сказал, что перед ними ядро. Сам Тимоша об этом ни за что не догадался бы, потому что подумал бы, что это еще один пузырь вроде пищеварительной вакуоли.
Тимоша, когда он был еще нормальным, неуменьшенным мальчиком, ходил с папой в Артиллерийский музей. Там было много пушек и ядер. Ядра были каменные. Этими ядрами стреляли из пушек в старинные времена. Поэтому Тимоша хорошо знал, как выглядят ядра. Но это, амебино, ядро было совсем не каменное, даже немножко жидковатое.
– Это неправильно ядро, – заметил он.
– Ты слишком много играешь в солдатиков, – возразил Женя. – В голове у тебя только война. И ядра ты вспоминаешь только военные. А бывают и другие ядра. У орехов, например.
– Бывают, – согласился Тимоша. – Они вкусные. И это ядро тоже вкусное?
– Это ядро совсем невкусное, потому что мы с тобой гуляем по амебе, а не по ореху. Слово «ядро» означает «середина» или самая главная часть чего-нибудь.
– Значит, ядро – самая главная часть амебы? – спросил Тимоша.
– Правильно, – похвалил Женя. – Как раз отсюда выходит иРНК с приказами, какие белки нужно строить.
– А что-нибудь еще ядро умеет приказывать?
– Ядро командует всей клеткой. Вот у людей всем командует голова, а у клетки – ядро, – стал объяснять Женя. – Если в клетке кончилась энергия, ядро шлет команду митохондриям, чтобы сильнее работали. Если какие-нибудь белки состарились и их нужно заменить, ядро посылает сигнал вместе с иРНК. Или вот для строительства мембран нужны липиды. Значит, ядро шлет приказ: добыть нужный липид из жирового пузырька или построить заново, если нужного липида в клетке нет.
– Здорово! – обрадовался Тимоша. – Только что это за слова непонятные – «липиды», «мембраны»?
– Липиды – то же самое, что жиры. А мембрана – это стенка. Стенка амебы, стенка пищеварительной вакуоли, стенка ядра...
– Получается, мембрана ядра в мембране амебы, – удивился Тимоша. – Какая-то стенка в стенке!
– Что же тут удивительного, – ответил Женя. – Вот эндоплазматическая сеть, например, это тоже такая мембрана.
– Ого, какая нужная вещь мембрана! – воскликнул Тимоша. – А мы-то по амебе столько времени ходили, и ты мне ничего не говорил про мембраны!
– Ничего, – успокоил его Женя, – зато теперь узнал. Про ядро мы ведь тоже раньше ничего не знали, а оно даже делением клетки командует.
– Деление я знаю, – обрадовался Тимоша. – Деление, умножение – математика всякая.
– Не совсем так, – возразил Женя. – В биологии деление означает, что одна амеба делится пополам и получается две амебы.
– Зачем? – глаза у Тимоши стали круглыми от удивления.
– Чтобы больше амеб было!
– А зачем их больше надо?
– Вот смотри, – стал объяснять Женя. – Допустим, залезает в тебя заразный микроб. Как ты думаешь, опасно это?
– Конечно, опасно, можно заболеть.
– Вовсе нет. Ты, человек, большой, а микроб – малюсенький. Один крохотный микроб большого вреда сделать не может.

– Почему же люди болеют из-за микробов? – удивился Тимоша.

– Потому что микроб, как только попадает в тебя, где тепло, сыро и пищи много, сразу начинает делиться. Сначала – пополам. Потом эти два микроба тоже делятся. И вот их уже четверо. А когда они разделятся еще раз – сколько получится?
Тимоша долго думал, потом сказал со вздохом:
– Уже восемь.
– Представляешь, ты ложишься спать с одним маленьким микробом внутри, а просыпаешься – их в тебе видимо-невидимо. Ты чихаешь, кашляешь и удивляешься: «Как я мог заболеть, пока спал?»
– Это из-за ядра они так делятся? – обиженно спросил Тимоша. Ему не понравилась эта история про болезни и микробов.
– Конечно, ядро всегда следит, чтобы клетка делилась правильно! Чтобы дети получались такие же, как мама. Это и есть главная работа ядра. И не только микробы делятся, а и все-все клеточки. Когда клетка стареет, ее заменяет новая, молодая.



– А мы увидим главную работу ядра? – заволновался Тимоша.
– Попробуем, если у нас хватит терпения. Сейчас ядро отдыхает. Для того чтобы организовать порядок в клетке, надо и за собой следить.
Пока Женя объяснял, из ядра выплыла иРНК и, гордо помахивая хвостом, поплыла в сторону рибосом.
– Ну что ж, будем ждать, – с готовностью согласился Тимоша. – Давай посидим где-нибудь на митохондрии или рибосоме, заодно и отдохнем, а то я уже устал путешествовать.
– И подумаем, как нам домой вернуться, – добавил Женя. – Нельзя же нам всегда в этой амебе жить.
– Нельзя, – согласился Тимоша. – Давай думать.


Ядро: 1 – эндоплазматический ретикулум; 2 – промежуточные филаменты; 3 – ядерная пора; 4 – внутренняя ядерная мембрана; 5 – наружная ядерная мембрана; 6 – ядерная ламина; 7 – микротрубочки; 8 – центросома; 9 – ядрышко; 10 – ДНК и связанные с ней белтки (хроматин)