Вавилову пришлось пережить множество опасных приключений и дорожных тягот. В Иране (1916 г. ), увлёкшись сбором дикого льна, он оказался поблизости от русских войск. На сторожевом пункте русских казаков его заподозрили в шпионаже и арестовали, и он три дня вынужден был просидеть в камере, кишащей клопами, пока не установили его личность.

На Памире (1916 г. ) при переходе по шаткому мосту через горную реку сорвалась в пропасть одна из лошадей, на которую был навьючен собранный материал и путевые дневники Вавилова. С тех пор учёный всегда разделял на две части собранные семена и растения.

Однажды самолёт, на котором летел Вавилов, потерпел аварию в Сахаре (1926 г. ). Лётчик-француз совсем потерял голову от страха, опасаясь хищников. А Вавилов развёл костёр и всю ночь отгонял ходившего рядом и грозно рычавшего льва.

В другой раз у самолёта кончалось топливо, а посадка из-за плохой погоды была невозможна. Спутники Вавилова, узнав об этом, всполошились и стали писать завещания, а он, заметив, что «всё равно делу не поможем», хладнокровно заснул.

В Эфиопии (1927 г. ) на его караван напали разбойники. Но Вавилову удалось найти выход из, казалось бы, безнадёжной ситуации. Он проявил себя искусным дипломатом, откупился, спас людей и вьючных лошадей.

В той же экспедиции однажды ночью, записывая свои наблюдения в дневник при свете фонаря, Николай Иванович заметил, что пол в палатке начал как-то странно шевелиться. Оказалось, в палатку устремилось огромное количество скорпионов и фаланг. Вавилов догадался вынести фонарь из палатки — ядовитые существа хлынули прочь на свет.

В Сирии (1926 г. ) Вавилов собирал ценные для науки колосья пшеницы под пулями арабских повстанцев, только чудом уцелев.

В 1924 г. Вавилов совершил путешествие по Афганистану. Между тем английский путешественник Феррье так писал об этой стране: «Иностранец, которому случится попасть в Афганистан, будет под особым покровительством неба, если он выйдет оттуда здоровым, невредимым, с головой на плечах». Более того, Вавилов стал первым европейцем, которому удалось пройти с караваном через Кафиристан — одну из самых труднодоступных провинций Афганистана. Между афганскими племенами 5722 часто происходили стычки. В какой-то момент путешественники услышали перестрелку, их оставили афганские проводники. Один из спутников Вавилова сказал: «Ехать нельзя, ведь нас там убить могут». «Ничего, батенька, — отвечал Николай Иванович, — в другой раз мы сюда не попадём». Привязал к палке белый платок и один поехал вперёд.

За экспедицию в Афганистан Вавилов получил золотую медаль имени Пржевальского «За географический подвиг».

В путешествиях Вавилову помогали знание двух десятков иностранных языков, умение находить общий язык с самыми разными людьми. Рассказывают такой забавный случай. В Греции в каком-то сельском доме Вавилова и его спутников стали угощать местным вином, настоянным на хвое. Учёный пил, нахваливал вино и выспрашивал хозяев о местных культурных растениях.

Когда путешественники уже сели в машину, им в подарок преподнесли большую бутыль того же вина. Вавилов побледнел и тихо сказал: «Уберите, уберите!» Ему стало нехорошо. «Зачем же вы пили, мучили себя?» — спросили спутники учёного. «Чего не сделаешь ради науки!» — ответил он.

Далёкие путешествия Вавилова неожиданно оборвались в середине 30-х гг. Произошло это по воле Иосифа Сталина. Сталин сказал, встречаясь с группой учёных, среди которых был и Вавилов, примерно следующее: зарубежные поисковые экспедиции ботаников никому не нужны; думать следует не о подобной ерунде, а об урожае. На этом закончились зарубежные экспедиции Вавилова: теперь его просто не выпускали за границу.

Итогом экспедиций Вавилова стало одно из главных открытий учёного — установление основных географических центров происхождения культурных растений. Эти центры одновременно являются центрами древних цивилизаций. «Культура поля всегда идёт рука об руку с человеческой культурой», — считал Вавилов.

В 1926 г. Вавилов выделил 7 основных очагов происхождения культурных растений: горные районы Юго-Западной и Юго-Восточной Азии, Средиземноморье, горную Эфиопию, Южную и Центральную Америку, Восточную Азию. В дальнейшем границы этих очагов уточнялись и изменялись.

Другим важнейшим открытием учёного стал закон гомологических рядов. С сообщением о нём Николай Вавилов выступил в 1920 г. в Саратове на III Всероссийском съезде селекционеров.

В чём суть открытого Вавиловым закона? У близких видов признаки изменяются очень сходным образом, параллельно. К примеру, если у пшеницы колос может быть белого, красного, серого, чёрного цвета, то можно предположить, что и у ржи будут разновидности с колосьями таких цветов. Если у арбузов встречаются как шарообразные, так и удлинённые плоды, то такие же разновидности мы встретим и у дыни.

Не только у близких видов, но и у родов, семейств, даже классов обнаруживаются сходные (гомологические) ряды наследственной изменчивости.

А если пока что некоторые «ячейки» этих рядов с определёнными сочетаниями признаков пусты, то рано или поздно они будут заполнены. Вавилов сам неоднократно находил подтверждения своего закона. К примеру, до 1927 г. учёным не была известна твёрдая безостая пшеница. А Вавилов не только предсказал её существование, но и обнаружил в Эфиопии целые поля такой пшеницы.

Когда Вавилов делал доклад о своём открытии, один из учёных слушателей насмешливо заметил ему:

— Но мы не встречали рогатых лошадей!

— Найдутся рогатые лошади, — отвечал Вавилов.

(Через два года Вавилов послал своему оппоненту книгу, где содержались сведения о вымерших рогатых сородичах современных лошадей. )

Когда доклад был закончен, в зале под овации прозвучал возглас: «Биологи приветствуют своего Менделеева!» Аналогия вавиловского закона с периодическим законом в химии была отмечена и в решении съезда.

С 1924 г. Вавилов возглавлял Всесоюзный институт растениеводства (ВИР). Перед сотрудниками ВИРа он поставил грандиозную задачу: собрать все возделываемые на планете культурные растения и их дикорастущие разновидности, научиться выращивать эти растения и хранить их семена.

«Жизнь коротка, надо спешить», — часто повторял Николай Иванович. Ему была свойственна поразительная работоспособность. Он мог работать по 18 часов в сутки. Говорят, что за границей на селекционных станциях, которые посещал Вавилов, он задавал работе такой бешеный темп, что после его отъезда сотрудникам давали недельный отпуск.

Академик Дмитрий Прянишников говорил: «Николай Иванович — гений, и мы не сознаём этого только потому, что он наш современник».

В своё время Вавилов много сделал для начинающего агронома Трофима Лысенко. По-своему талантливый, но малообразованный Лысенко постепенно понял, что медленно и терпеливо устанавливать истину с помощью опытов гораздо сложнее, чем подгонять факты к уже сделанным выводам.

Своё кредо Лысенко выразил достаточно откровенно: «Если вы хотите получить определённый результат, вы его получите». Особенно резко Лысенко отвергал генетику (называя её учением «реакционного монаха» Менделя). По поводу менделевского закона о расщеплении наследственных признаков в отношении «3 к 1» (см. ст. «Грегор Иоганн Мендель» и «Генетика») Лысенко заявлял: «Я без единого эксперимента объявил, что этого не было, нет и не будет». В своём «учении» Лысенко отчасти повторял некоторые идеи Ламарка о наследовании приобретённых признаков. Обещая невиданные урожаи, Лысенко смог получить поддержку у высшего руководства страны. Беда заключалась не только и не столько в личных качествах Лысенко, сколько в том, что эпоха потребовала появления таких людей, как он.

Вместо научной полемики Лысенко навешивал на своих оппонентов политические ярлыки. В 1935 г., выступая на съезде «колхозников-ударников», он воскликнул: «И в учёном мире классовый враг — всегда враг, учёный он или нет!» В этом месте речи Сталин поддержал его репликой: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»

Лысенко и его последователи понимали, что имеют в лице Вавилова своего самого опасного противника, и поэтому не раз повторяли между собой, что «Вавилон должен быть разрушен», т. е. вавиловская научная школа должна быть уничтожена. Чувствуя, куда дует ветер, многие биологи переходили на сторону Лысенко. «Эти направленные мутации вызваны отсутствием генов порядочности», — горько шутил Вавилов. 15 марта 1939 г. в одном из своих публичных выступлений Вавилов воскликнул: «Пойдём на костёр, будем гореть, но от убеждений своих не откажемся!»

В 1939 г. в Эдинбурге (Шотландия) собрался Международный конгресс генетиков. Его председателем был избран Вавилов. Но Вавилов в Эдинбург не приехал: его не выпустили за рубеж. В течение всего конгресса предназначенное для Вавилова председательское место демонстративно оставалось пустым. Ведший конгресс британский генетик Ф. Крю заявил:

«Вы пригласили меня играть роль, которую так украсил бы Вавилов. Вы надеваете его мантию на мои, не желающие этого, плечи. И если в ней я буду выглядеть неуклюже, то вы не должны забывать: эта мантия сшита для более крупного человека».


Николай Вавилов за отбором и покупкой зерна во время одной из экспедиций.

25 июля 1940 г. у Вавилова состоялся резкий разговор с Лысенко, о котором он сам заметил: «Я сказал ему всё». В тот же день Вавилов выехал в экспедицию на Западную Украину.

— Теперь его арестуют, — сказала слышавшая разговор сотрудница Вавилова.
— За что же? — спросила другая.
— Он сказал Трофиму Денисовичу ужасную вещь: «Благодаря Вам нашу страну другие страны обогнали».

6 августа 1940 г., находясь в экспедиции, Вавилов был арестован. «Что они сделали! — воскликнул, узнав о его аресте, академик Прянишников. — Они посадили в клетку гражданина мира!» Позднее, в 1942 г., он не побоялся (несмотря на то, что сам уже пережил один арест) представить работы Вавилова на соискание Сталинской премии. Этим Прянишников хотел напомнить власть имущим о судьбе учёного.

Дело Вавилова вёл следователь Хват, старший лейтенант, позднее дослужившийся до звания полковника и благополучно доживший до глубокой старости. Обвинения против Вавилова были стандартными — вредительство и шпионаж. Следователь откровенно издевался над учёным, оскорблял его, допрашивал в ночное время, не давая ему спать. Менее чем за год Вавилов прошёл через 400 допросов.

9 июля 1941 г. состоялся суд над учёным. Сам Вавилов писал об этом суде: «На суде, продолжавшемся несколько минут, мною было заявлено категорически, что обвинение построено на небылицах, лживых фактах и клевете, ни в какой мере не подтверждённых следствием».

Николай Вавилов был приговорён к высшей мере наказания — расстрелу. Но его не расстреляли в подвалах Бутырской тюрьмы. Он получил отсрочку от приведения приговора в исполнение, а затем приговор «смягчили» до 20 лет каторги.

В тюрьме Вавилов писал большую книгу об истории земледелия с древнейших времён. Под рукой у него не было ни энциклопедий, ни научных трудов — только карандаш, бумага и собственная память. Немногие исследователи за всю историю человечества смогли бы работать в таких условиях! Рукопись эта, к сожалению, до потомков не дошла.

В 1942 г. Вавилов, исключённый из числа советских академиков, был избран иностранным членом Королевского общества Великобритании. Это была большая честь: Королевское общество ограничивает число своих иностранных членов, избираемых по всем специальностям, всего пятьюдесятью.

Когда немецкие войска подошли к Москве, Вавилова вместе с другими заключёнными перевезли из Бутырской в Саратовскую тюрьму. Он оказался в одной камере с академиком-философом Иваном Лупполом и инженером Иваном Филатовым.

До конца Николай Иванович сохранял присутствие духа, подбадривал товарищей по несчастью. В узкой, лишённой окон камере, где для того, чтобы один человек мог сделать несколько шагов, двое других должны были прижаться к стене, сокамерники начали читать друг другу научные лекции. Каждый читал курс по своей специальности. Вавилов прочитал в камере более 100 часов лекций по биологии и сельскому хозяйству. Виновником своего ареста он считал Трофима Лысенко, называя его «аферистом от науки».

26 января 1943 г., в возрасте 55 лет, Вавилов скончался от истощения в тюремной больнице.

Николая Вавилова не стало, но ещё несколько лет его судьба оставалась неизвестной его близким и соратникам по научной борьбе.

Только в 1970 г. на месте его предполагаемого захоронения был установлен памятник. Единственным изданием в Советском Союзе, подробно и правдиво сообщившим тогда об этом событии, стала правозащитная «Хроника текущих событий», печатавшаяся машинописным способом. Она написала о нём так:

«25 сентября 1970 г. на Воскресенском кладбище в Саратове был открыт памятник академику-биологу Н. И. Вавилову, умершему от голода в Саратовской тюрьме. Тело его было сброшено с металлической биркой на ноге в одну из общих ям, поэтому найти подлинное место погребения Николая Ивановича не удалось. Поставил памятник сын Николая Вавилова — Юрий, деньги собирали биологи страны, ученики, сотрудники и друзья покойного».

Таков был трагический парадокс судьбы Вавилова — учёный, открывший новые сорта культурных растений и тем самым давший стране миллионы тонн зерна, скончался в тюрьме от голода.